О творчестве Чехова » А. Чудаков. Чехов-редактор

Первые сведения о редактировании Чеховым рассказов начинающих писателей относятся еще к 1886 году. Письма последующих лет буквально переполнены редакторскими советами. «Если бы я жил в Петербурге,- писал Чехов Суворину 23 октября 1889 г.,- то напросился бы к вам в редакторы беллетристического отдела... Я наловчился корректировать и марать рукописи... Помнится, зимою, ночью, сидя у Вас, я из плохого брошенного рассказа Кони сделал субботник, который на другой день многим понравился». Рассказов с этой целью Чехов прочел, очевидно, очень много.

Рукописи с чеховской правкой, за несколькими исключениями, до нас не дошли {Одна из них, с правкой рассказа Е. Шавровой «Софка», уже разбиралась в нашем журнале (1979, No 3) в статье Ю. Нагибина. - Ред.}. Но тем ценнее каждая из дошедших: здесь мы имеем дело не с общими советами, а с конкретной редакторской работой выдающегося художника слова.

Рассказ Гольдебаева после чеховской редактуры был напечатан в «Русской мысли» (1903, No 10), но рукопись с чеховской правкой, где можно видеть, что редактором выброшено, а что оставлено или заменено, никогда не публиковалась (она хранится в отделе рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина).

Имя Александра Кондратьевича Гольдебаева (настоящая фамилия Семенов) ничего не говорит современному читателю. Он родился в 1863 году в Самаре в семье мелкого торговца. Вышел из 3-го класса Самарской гимназии, был телеграфистом, конторщиком. В 1889-1890 годах жил в Лондоне, в Париже учился в колледже.

Первые корреспонденции Гольдебаева (в «Русских ведомостях») появились еще в 1885 году, но как беллетрист он выступил лишь в 1902 году. В 1904 году в журнале «Образование» была опубликована большая повесть «Подонки» и рассказ «Мама ушла», вошедший в сборник Гольдебаева «Рассказы» (1910). В 1911 году вышел второй сборник его рассказов. Печатался он и в «Русском богатстве», «Нашей жизни», «Современном слове», «Товарище» и других изданиях.

Чеховский урок, сколько можно судить по дальнейшей продукции Гольдебаева, не оказал существенного влияния на его манеру. Вступив в литературу почти на четверть века позже Чехова и пережив его на двадцать лет, он и в поздних своих вещах остался гораздо более архаичным, чем его редактор, благополучно сохранив те черты, от которых пытался помочь ему избавиться Чехов.

Это прежде всего пристрастие к разного рода литературным красивостям. Осталось многословие, любовь к подробным описаниям. Об этом через шесть лет после правки Чехова писал Гольдебаеву М. Горький: «Посылаю Вам оттиски Ваших рассказов, читал их дважды и нахожу: они нуждаются в сокращениях... Сделайте это по методу «чтобы словам было тесно, мыслям - просторно». Очень прошу, это равно полезно и в Ваших интересах, и в интересах читателя» («Архив А. М. Горького», т. VII. М., 1959, с. 71). «Как писатель,- отмечал современный критик,- Гольдебаев был представителем старых течений и при всем желании никак не мог приспособиться к новым запросам: он писал бесконечные повести и романы, которых никто не хотел печатать» (Н. Н. Фатов, А. С. Неверов. Л., «Прибой», 1926, с. 66). В архиве литератора сохранились неопубликованный роман «Зеленый клин» (1912), рассказы, стихи. Все эти вещи - и напечатанные, и нет - в полной мере сохранили и дидактизм, прямолинейность, и склонность к морализированию, и литературную несамостоятельность, от которой он не смог избавиться до конца. Рассказ «Ссора» остался лучшим произведением Гольдебаева.

24 июля 1903 года Гольдебаев послал в «Русскую мысль» на имя Чехова рассказ. «Надеясь (не без оснований), что беллетристическую часть «Русской мысли» приняли на себя Вы,- обращался он к Чехову,- посылаю мой рассказ «В чем причина?» Вам и прошу не отказать в помощи начинающему... Помещение рассказа в «Русской мысли» необходимо для меня вдвойне: как заработок и как почетный «первый выход», который не может меня не ободрить. Пользуюсь случаем сообщить Вам, что нижеподписавшийся искренне любит Ваш талант и знает Вас еще с той далекой поры, когда Вы шалили в юмористических и были А. Чехонте; так давно я Вас знаю и люблю».

11 августа 1903 года М. В. Лавров (сын) по поручению В. А. Гольцева переслал Чехову вместе с другими рукописями рассказ Гольдебаева. В упоминавшемся сопроводительном письме Гольдебаев говорил: «Будьте добры прочитать рукопись и, если найдете необходимым сделать переделки, отметьте, где, какие и верните; а если дело может ограничиться лишь устранением длинного и ненужного балласта, повычеркивайте сами ненужное». Однако Чехов, прочитав повесть, поправки сперва делать не стал. Возвращая рукопись в редакцию «Русской мысли» и высказав о ней свое мнение, он писал Гольцеву 18 августа 1903 года: «Пусть автор разрешит произвести сокращения и кое-какие поправки по мелочам... Если автор разрешит поправки, то пришли мне повесть опять». Повесть Чехову вернули, и 18 сентября он уже отослал ее Гольцеву в отредактированном виде.

Чехов читал рукопись внимательно: во многих местах исправил машинописные опечатки, возвращался к уже читанному. Правка осуществлялась в два приема - чернилами и карандашом. «Рассказ можно бы и еще больше исправить,- замечал Чехов,- да неудобно он написан, с узкими промежутками между строками и без полей» (Гольцеву, 18 сентября; редактируемое произведение Чехов называет то повестью, то рассказом).

Чехов высоко оценил рассказ. «Из присланного и ныне возвращаемого,- писал он 18 августа Гольцеву,- заслуживает внимания одна только повесть «В чем причина?». Это хорошая вещь и может быть напечатана... Повесть, повторяю, хороша, а местами даже очень хороша». В этом же письме перечислялось, что он хотел бы в ней поправить. Рассказ Гольдебаева не мал по объему - больше 2,5 авторского листа. Сюжет его прост. Василия Петровича Марова, лучшего машиниста депо Криворотово, «ценит начальство и уважают сослуживцы». Он трезв, строг, честен, ни перед кем не заискивает, добросовестен к службе: «Но у безукоризненного машиниста есть крупный недостаток - он меняет помощников чаще, чем шплинты у букс... Суровый машинист не умеет снисходить к слабостям молодых людей, не щадит их неопытности, ест за каждый ошибочный жест, за крохотный вентилек, начищенный не до блеска». За несколько лет сменил он их более сотни. Но вдруг нашелся человек, который ездил с Маровым целых два месяца и, к удивлению всех, не просил перевести его на другое место. Новый помощник, Сава Хлебопчук, «покорил сурового машиниста сразу... Прибежавши к паровозу чуть не за три часа до расписания, как привык это делать всегда, не надеясь на помощника, Маров... даже глазам не поверил. Вычищен, вылощен, заправлен, бодр и свеж, молодец-паровоз мерно и спокойно щелкает... и радостно вздрагивает, как сытый молодой конь, ожидающий веселой пробежки». Но не только добросовестностью к работе покорил Марова новый помощник. Во время работы, на остановках, в дежурке они все время говорили - о том, над чем Василий Петрович до этого никогда не задумывался,- «о тайнах мироздания, о загадочных светилах, рассеянных в пространстве, о головокружительном, леденящем умы представлении бесконечности»: «Поезжай, к примеру, курьерским сотни, тысячи лет, и все - пространство, пространство и нет ему конца!» Затрагивалась и тема всеобщего прогресса: «Господь ведет все к лучшему, а не к худу,- говорил Хлебопчук.- ...Подивитесь, что было до нас за долгие годы, как себе жили люди?.. Дикари, безбожные людоеды!.. Потом уже стало с ними лучше - пошли и пастыри, и хлеборобы. После того - письмена появились, законы, храмы, святые мученики, которые за своих братьев на смерть шли... Теперь же, посмотрите, все стали уже вместе, сообща: русский, поляк, еврей, немец; все стали сообща думать: не гоже воевать, надо всем поломать и побросать оружие, провались оно в пекло!» «Самая наличность Савы» уже служила Марову порукой, что есть иные люди, непохожие на тех, с которыми он до сих пор общался в Криворотовском депо. И дружба машиниста и помощника все крепла, пока не произошел случай, навсегда рассоривший друзей. На рельсах оказывается ребенок; Хлебопчук спасает его с риском для жизни. Но после этого эпизода, потрясшего обоих, начинается ряд недоразумений, друзья уже не могут по-прежнему говорить друг с другом, молчат, прислушиваются к сплетням и т. п. Хлебопчуку кажется, что Маров требует себе награду за отважный поступок, совершенный не им, и он начинает писать на Марова заявления, тот - на него. Сложности жизни разрушили, казалось бы, неколебимую гармонию душ. И оба никак не могут взять в толк: почему они перестали понимать друг друга? Почему они стали чужими? В чем причина?

Приступив к редактуре, Чехов прежде всего изменил композицию рассказа. У Гольдебаева она была «перевернутой»: начинался он с главки, описывающей уже тот момент, когда после ссоры и всех событий, о которых читатель еще не знает, поезд уносит тоскующего Хлебопчука в далекие края, а другой, оставшийся, тоскует тоже.