6. 10 сентября 1883 г.
Впервые — «Осколки», 1883, № 37, 10 сентября (ценз. разр. 9 сентября), стр. 3—4. Подпись: Рувер.
Очерк был послан 5 сентября 1883 г., как это видно из письма Чехова Лейкину, где он высказывал свою неудовлетворенность сделанным: «Посылаю фельетон. Что-нибудь из двух: или в Москве событий нет, или же я плохой фельетонист» (т. I Писем, стр. 85).
Текст чеховского фельетона был опубликован в «Осколках» с цензурными изъятиями, как это видно из письма Лейкина Чехову от 8 сентября. «Не удивляйтесь, — писал Лейкин, — что рассказ Ваш „Отставной раб“ и „Москов<ская> жизнь“ явятся в № 37 урезанными. Это не редакторская длань, а цензорская <...> Обращено внимание на чересчур (?) либеральное направление „Осколков“ и велено поприжать нас <...> В „Московской жизни“ вымарано о новом Кулькове — Каткове» (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Москва). Так выясняется тема отрывка, изъятого цензурой: сравнение М. Н. Каткова с П. М. Кульковым родилось в прессе в дни откликов на смерть Тургенева.
Тургенев скончался 22 августа (3 сентября) 1883 г. в Буживале; похоронен на Волковом кладбище в Петербурге 27 сентября (19 октября). Длительный путь к месту погребения был отмечен гражданскими панихидами, траурными речами; газеты публиковали некрологи, сообщения о последних днях писателя, статьи и воспоминания о нем (см. Л. Р. Ланский. Последний путь. Отклики русской и зарубежной печати на смерть и похороны Тургенева. — ЛН, т. 76, стр. 633—701). На фоне этого общего внимания к событию особенно выделялось молчание газеты «Московские ведомости», издаваемой М. Н. Катковым, где не появилось некролога, а известие о смерти Тургенева было помещено 24 августа лишь как телеграмма из Парижа, в отделе зарубежных новостей. В первые же дни после смерти Тургенева произошел инцидент, породивший в прессе сопоставление Каткова с Кульковым, упомянутым в письме Лейкина. 26 августа в Петербурге, в собрании выборных Мещанского общества, председатель общества В. И. Кручинин предложил почтить память Тургенева участием в его похоронах, венком на гроб, стипендиями его имени; единственный голос против этого предложения принадлежал П. М. Кулькову, содержателю трактира и гласному городской думы, который заявил: «Мы не знаем Тургенева; он не был нашим выборным и не принадлежал к нашему мещанскому обществу <...> Надо это предложение оставить без внимания».
Информация об этом собрании была напечатана в газетах — см.: «По поводу смерти И. С. Тургенева». — «Новости и Биржевая газета», 1883, 28 августа, № 228. Вслед за тем Катков был уподоблен Кулькову. Редакция той же газеты писала 30 августа в статье «Кульков и Катков»: «Какой-нибудь нищий духом Кульков куда выше в данном случае Каткова, потому что его незнание Тургенева — действительно факт, и, заявляя о нем, он только искренно обнаруживает свое невежество. Катков же своим молчанием имеет намерение оскорбить, во-первых, память великого писателя, а во-вторых, общество, увековечивающее эту память и словом и делом».
Таковы события, послужившие материалом неизвестного нам куска шестого очерка «Осколков московской жизни»; несомненно, что он обличал Каткова — это ясно из письма Лейкина Чехову от 8 сентября и из общего отношения Чехова к памяти Тургенева — см., например, «Список экспонентов, удостоенных чугунных медалей по русскому отделу на выставке в Амстердаме» (т. II Сочинений, стр. 254). В том же письме Лейкин объяснил, что имя Каткова взято цензурой под такую охрану, «что об этом Бонзе совсем пока говорить невозможно, ибо в оригинале, заготовленном для № 37, намекалось о Каткове в трех местах за его умалчивание о Тургеневе и в трех местах выхерено, хотя везде только намекалось без упоминания его священной фамилии» (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Москва). Чеховский текст отрывка о Каткове неизвестен; его нет в деле о журнале «Осколки» (ЦГИАЛ, ф. 777, оп. 3, ед. хр. 97, дело начато в 1880 г.). Не сохранился и журнал заседаний Санктпетербургского цензурного комитета за 1883 г. (ЦГИАЛ, ф. 777, оп. 27, ед. хр. 511, 512 и 513 — журналы заседаний за 1882, 1884 и 1885 годы).
Другая цензурная купюра в тексте шестого очерка, известная нам из письма Лейкина, — это слова «кабинет задумчивости», вычеркнутые цензором уже, очевидно, по мотивам «благопристойности». Лейкин писал: «Верно, предполагается „Осколки“ рекомендовать для чтения в женских институтах. Даже „Кабинет задумчивости“ выхерил в „Москов<ском> обозрении“». Место этого вычерка определяется по обрыву фразы и многоточию: «не имея же денег и билетов, они укрылись от глаз кондукторских в...».
В ответ на высказанную Чеховым 5 сентября неудовлетворенность своей работой фельетониста Лейкин в письме от 8 сентября дал пространные рекомендации автору «Осколков московской жизни»: «Событий действительно мало. То есть они есть, но доступны для пробирания-то мало. Что делать, надо подчас брать и мелкие фактцы. Лупите купцов-гуляк и буянов, называя их, разумеется, по фамилиям. Изредка это хорошо. Лупите актеров. Ведь много у вас есть таких, которые захвалены покупными рецензентами — вот их с горы и скатывайте, когда недостаток материала. Пять-шесть строчек для него. Съездил его литературным кулаком по скуле — и довольно; принимайтесь за другого. Думу не след лупить. Это значит играть ныне в руку министерству. Самоуправление и так висит на волоске. Говорю это Вам не потому, что я сам гласный. Впрочем, выборы в городские головы не пропустите. Даже сходите сами в думу в день выборов, и ежели придется хоть и не в свой черед, а московского обозрения тогда ку<со>чек строчек в 30—40 все-таки об этом событии пришлите.
Хорошо бы Вам сделать характеристику всех частных московских театров и московских клубов похлеще. Можно делать так, как я недели три-четыре назад делал свои телеграммы из пет<ербургских> увеселит<ельных> мест. Вы, верно, читали их в „Осколках“. Тут нужна пародия, карикатура, выверт и фамилии. Замечательно, что все эти шалости чем глупее, тем лучше выходят. Главное, что это захватывает всегда новый круг читателей. Глупостями мы будем захватывать читателей, а умными статьями учить их. Ведь с глупостями они и умное прочтут. Да наконец бывают и умные глупости» (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Москва).
[63] ... чего не предвидели в своих календарях ни Ваш Суворин, ни наш господин Гатцук — «Крестный календарь» А. Гатцука издавался в Москве. «Русский календарь», издаваемый А. С. Сувориным в Петербурге, имел раздел «II. Астрономический и метеорологический календарь», содержавший общие сведения типа «Восхождение и захождение солнца для различных географических широт в 1883 году».
[64] ... профессора Захарьина ~ на свои классические сторублевки... — Высокая оплата частного приема у профессора Г. А. Захарьина сделала его имя синонимом миллионера — см. у Чехова в письме М. М. Дюковскому: «Когда я буду Захарьиным (чего никогда не будет), я дам Вам взаймы 30 000 р. без процентов» (около 10 января 1886 г. — т. I Писем).
[65] ... профессор Чичерин ~ потерпел фиаско — Б. Н. Чичерин, профессор государственного права, был избран московским городским головой в декабре 1881 г. и 26 января 1882 г. произнес в думе вступительную речь (см. информацию «Московская городская дума» — «Московские ведомости», 1882, № 27, 27 января). Говоря о нем — «человек несомненно умный, честный и передовой», — Чехов, очевидно, имел в виду не столько политические взгляды, декларированные Чичериным в этой речи («я не человек оппозиции <...> я держусь охранительных начал»), сколько заявленную им свободу мнений и независимость его поведения.
Чичерин оказался в оппозиции — особенно после того как летом 1882 г. министром внутренних дел был назначен гр. Д. А. Толстой, «бюрократ до мозга костей, ненавистник всякого свободного движения» («Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина. Земство и Московская дума». М., «Север», 1934, стр. 220). Прямое недовольство Александра III вызвала речь Чичерина на обеде «старых студентов Московского университета» 12 января 1883 г., произнесенная в защиту университетского устава 1863 г., узаконившего относительную независимость университетской корпорации.
В следующей речи, на обеде городских голов 16 мая, по случаю коронации Александра III, Чичерин высказал пожелание, чтобы собрание послужило «началом объединения земских людей на пользу отечества» (там же, стр. 234). Речь была истолкована как требование конституции, хотя Чичерин и опроверг это в письме в редакцию журнала «Русь» 30 июня 1883 г. После этого московский генерал-губернатор В. А. Долгорукий в письме от 27 июля 1883 г. сообщил Чичерину, что «государь император, находя образ действий доктора прав Чичерина не соответствующим занимаемому им месту, соизволил выразить желание, чтобы он оставил должность московского городского головы». Царская немилость имела шумную огласку: «всем уже было известно, — пишет Чичерин, — что мне велено подать в отставку» (там же, стр. 242—243). Вот почему Чехов определил это событие словами, которыми обычно в переписке с Лейкиным обозначался цензурный запрет или цензурное изъятие — «увы и ах». О выходе Чичерина в отставку со 2 августа Чехов сообщил ранее, в очерке от 27 августа 1883 г.
[66] В сентябре мы будем выбирать нового голову — Газета «Русские ведомости» сообщала 17 августа о кандидатах на пост московского городского головы: «Чаще всего упоминают о Н. А. Алексееве, владельце известной канительной фабрики <...> Говорят, кроме того, об известном в Москве строителе А. А. Пороховщикове» (1883, № 225).
[67] ... И. С. Аксакова, директора одного из наших банков... — И. С. Аксаков был председателем правления московского купеческого общества взаимного кредита («Адрес-календарь разных учреждений г. Москвы на 1883 г.», стр. 226).
[68] Большинство москвичей убеждено, что восторжествует канитель. — Каламбур связан с упоминанием выше о владельце золотоканительной фабрики Н. А. Алексееве как о первом кандидате (избран московским городским головой два года спустя, в ноябре 1885 г., когда он уже был директором и казначеем Русского музыкального общества). «Канитель» с выборами тянулась и в прямом смысле, так как несколько раз выборы кончались неудачей («Русские ведомости», 1883, № 273, 5 октября, и № 280, 12 октября).
[69] Березовые прутья будут продаваться... — К вопросу о телесных наказаниях — см. примечания к предыдущему очерку.
[70] Каков шмерц? — Очевидно, таганрогское жаргонное словоупотребление. В словарях отмечены случаи употребления этого слова как бранного прозвища немцев, но здесь оно не отвечает контексту. |
