* * * * *
С самого начала, как только Нина протянула медальон, с Авиловой делалось что-то странное: она сперва замерла, едва дышала, опустила голову, потому что ей казалось, что весь зрительный зал, как один человек, обернулся к ней и смотрит ей, в лицо. В голове был шум, сердце колотилось, как бешеное. Но она не пропустила и не забыла: страница 121, строки 11 и 12. Цифры были другие, не те, которые она напечатала на брелоке. «Несомненно это был ответ мне со сцены, — пишет Авилова, — и ответил он мне, только мне».
* * * * *
Книга Чехова в шкапу, найти ее ничего не стоит. Найти и прочесть. Но надо пить чай, есть ветчину, слушать Мишу и отвечать. А что там? на этой странице 121 и на строках 11 и 12! Ах, скорей бы скорей!
Наконец чай отпит. Миша прошел через гостиную в спальню.
— Мать! Ты скоро?
— Да, сейчас.
Тогда она прошла в кабинет и со свечой в руках поспешно нашла книгу, дрожащими руками отыскала страницу 121 и, отсчитав строки, прочла: «...кие феномены. Но что ты смотришь на меня с таким восторгом? Я тебе нравлюсь?»
В полном недоумении она пересчитала строки.
...«Спать, — пишет Авилова, — я не могла.
И вдруг точно молния блеснула в моем сознании: я выбрала строки в его книге, а он, возможно, в моей?
Миша давно спал. Я вскочила и побежала в кабинет, нашла свой томик «Счастливица», и тут на странице 121, строки 11 и 12, я прочла: «Молодым девицам бывать в маскараде не полагается».
Вот это был ответ! Все он угадал, все знал.
* * * * *
В театре Суворина шла переводная пьеса.
...В антракте Авилова пошла в фойе. Спешно спускаясь вниз уже после звонка, увидела Антона Павловича. Он стоял в коридоре у дверей своей ложи, той самой, где они когда-то пили шампанское. Увидев ее, он быстро шагнул ей навстречу и взял ее руку.
— Пьеса скучная, — поспешно сказал он. — Вы согласны? Не стоит смотреть ее до конца. Я бы проводил вас домой. Ведь вы одна?
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — ответила она. — Если вы уйдете, вы огорчите Суворина.
Антон Павлович нахмурился.
— Вы сердитесь. Но где и когда я мог бы с вами поговорить? Это необходимо.
— И вы находите, что самое удобное на улице?
— Так скажите: где? когда?
Дверь ложи открылась, и показался Суворин.
— Видите, вас ищут. Идите скорей на ваше место. — Я засмеялась и быстро пошла по коридору.
— Кажется, ясно, что я выздоровела, — сказала она себе, хотела пойти в зрительный зал, но раздумала, пошла к вешалке, оделась и ушла. Ветер налетал порывами и мешал идти.
— Свезу? — спросил извозчик.
Она поколебалась и прошла мимо.
— Удивительно умно все, что я сделала и сказала! — казнила она себя. — Выздоровела!.. Боже, до чего я несчастна! А он хотел поговорить со мной. О чем? «Необходимо...» И что же, я опять оскорбила его?
Она подумала и с грустью решила: «Нет, он понял. Он все понимает, он все знает... и ему тяжело».
Но как тяжело? Из сострадания?
Ах, если бы он любил меня!
«А тогда что?»
...последнего вопроса она разрешить не могла.
* * * * *
Они решили встретиться в Москве. Авилова должна была быть там, Антон Павлович сказал ей, что приедет из Мелихова.
18 марта 1897 года он ей написал:
«Сердитая Лидия Алексеевна, мне очень хочется повидаться с Вами, очень — несмотря на то, что вы сердитесь и желаете мне всего хорошего «во всяком случае». Я приеду в Москву до 26 марта, по всей вероятности в понедельник в 10 часов вечера, остановлюсь в Б. Московской гостинице, против Иверской».
...Она послала ему свой московский адрес, и 23 получила в Москве записку с посыльным:
«Б. Московская гостиница № 5. Суббота.
Я приехал в Москву раньше, чем предполагал, когда же мы увидимся? Погода туманная, промозглая, а я немного нездоров, буду стараться сидеть дома. Не найдете ли вы возможным побывать у меня, не дожидаясь моего визита к вам? Желаю вам всего хорошего. Ваш Чехов».
Я сейчас же ответила, что вечером буду у него.
* * * * *
Как я и обещала в письме, в восемь часов я входила в «Московскую».
Швейцар принял у меня пальто, и я стала подниматься по лестнице.
Вдруг он окликнул меня.
— А вы к кому?
— К Чехову.
— Так его дома нет. Вышел.
— Не может быть! Вероятно, он не велел принимать? Он нездоров. Он мне писал...
— Не могу знать. Только его нет. С утра уехал с Сувориным.
* * * * *
Я стояла на лестнице в полной растерянности.
Прибежал какой-то лакей.
— Вот не верят, что Антон Павловича дома нет, — сказал ему швейцар.
— Он мне назначил. Я ему писала...
— Писем да записок с утра тут вон сколько накопилось, — сказал швейцар.
Тогда я быстро спустилась. На подзеркальнике грудкой лежала почта, и я, быстро перебирая ее, нашла свое письмо и зажала его в руке.
* * * * *
На другой день пришел Алеша, брат Авиловой, и сообщил, что Антон Павлович серьезно заболел и его отвезли в клинику.
А 25 утром она получила записочку.
«Вот вам мое преступное Curriculum vitae: в ночь под субботу я стал плевать кровью. Утром поехал в Москву. В 6 часов поехал с Сувориным в Эрмитаж обедать и едва сел за стол, как у меня кровь пошла горлом форменным образом. Затем Суворин повез меня в Славянский базар; доктора; пролежал я более суток — и теперь дома, т. е. в Больш. Моск. гостинице. Ваш А. Чехов.
Понедельник». |