Уильям Шекспир
 VelChel.ru 
Биография
Хронология
Галерея
Семья
Памятники
Музеи
Афоризмы Чехова
Повести и рассказы
Повести и рассказы по дате
Пьесы
Воспоминания о Чехове
Путевые очерки
Статьи, рецензии, заметки
Подписи к рисункам
О творчестве Чехова
Об авторе
  Бунин И.А. О Чехове
  Турков А. «Этого я уже не помню...»
Катаев В. Б. Чехов А. П.: биобиблиографическая справка
Ссылки
 
Антон Павлович Чехов
(1860-1904)

Об авторе » Катаев В. Б. Чехов А. П.: биобиблиографическая справка

В послесахалинские годы Ч. освобождается от того влияния, которое имела на него моральная проповедь Л. Толстого. Повесть Толстого «Крейцерова соната», до поездки на Сахалин восхищавшая Ч., в нач. 90 гг. вызывает полемику в его произведениях, связанных с проблемами любви, брака, семейных отношений: «Дуэль», «Жена» (1892), «Три года», «Супруга», «Ариадна» (все — 1895). Восхищаясь художественным гением Толстого, поддерживая толстовскую критику современного общества, Ч. не соглашался с догматичностью и доктринерством толстовской проповеди. Там, где Толстой генерализировал, провозглашал общеобязательные истины, Ч. предпочитал «индивидуализировать», показывая, что жизнь в ее реальной сложности может вести к непредсказуемым поворотам в человеческих судьбах («Дуэль», «Жена», «Три года»). Толстовской «простой истине», общей для всех, Ч. противопоставляет множество случаев и обстоятельств, осложняющих эту истину, делающих ее не универсальной и не абсолютной. Сам Толстой ценил талант Ч.-прозаика, считая, что тот создал «новые, совершенно новые для всего мира формы письма», любил его (личное знакомство между ними состоялось в 1895 г.), но не принимал чеховского отказа от морального учительства.

Основная тема рассказов, повестей, пьес, написанных Ч. в 90 гг.,— жизнь обыкновенных русских людей, современников писателя. Чаще всего Ч. пишет об иллюзиях, заблуждениях, неадекватности поступков и несостоятельности жизненных программ («Попрыгунья», 1892; «Скрипка Ротшильда», 1894; «Учитель словесности», 1894; «Убийство», 1895; «Чайка», 1895; «Дядя Ваня», 1896). О ложных представлениях, овладевающих людьми и определяющих их судьбы, повествует каждый из рассказов «маленькой трилогии» (1898). Герои ее связаны скрытой общностью: гимназический учитель Беликов, который свел свою жизнь к следованию инструкциям и правилам, с его девизом «как бы чего не вышло» («Человек в футляре»), чиновник Чимша-Гималайский, который подчинил всю жизнь покупке имения с крыжовником («Крыжовник»), помещик Алехин, который, будучи влюблен, позволил сдерживающим соображениям настолько овладеть собою, что погибла сама любовь («О любви»),— каждый из них пытается подчинить жизнь какой-либо узкой программе, заключить ее в некий футляр. В первом рассказе трилогии футляр носит явно социально-политическую окраску: в «Человеке в футляре» Ч. дает краткую, точную, сатирическую, порой гротескную характеристику жизни всей русской интеллигенции и вообще России в только что закончившееся царствование Александра Ш. Но Ч. видит сковывающую силу «футляра» и там, где, казалось бы, каждый человек свободен, сам выбирает программу собственной жизни. В последней главке рассказа «Ионыч» (1898) изображена еще одна разновидность «футляра», когда главной и единственной целью бытия становится приобретательство. Ч. не предлагает читателю никаких утешений, спасительных рецептов, счастливых развязок. Писатель показывает иллюзорность, непрочность и таких, казалось бы, бесспорных и общепризнанных жизненных программ, как труд, семья, приобщение к искусству. Культура, интеллигентность — ни одна из них не служит в художественном мире Ч. спасением или окончательным прибежищем героя, не обладает абсолютной ценностью. Ни здоровье, ни работа, ни влюбленность, ни презрение к обывателям не оказались достаточным противоядием против превращения Дмитрия Старцева в Ионыча. Немного стоит, показывает Ч., и словесный протест, не способный поколебать зло и кончающийся плачевно для самого протестующего («Гусев», «Палата № 6»). Такая авторская позиция, беспощадно правдивая и чуждая утешительству, вызывала неприятие критиков и протест части читателей, требовавших от Ч. «мажорных аккордов», «более жизнерадостных вещей». Но, как писал о Ч. в статье «По поводу нового рассказа А. П. Чехова «В овраге» (1901) М. Горький, «страшная сила его таланта именно в том, что он никогда ничего не выдумывает от себя, не изображает того, «чего нет на свете», но что может быть и хорошо, может быть и желательно».

Авторская позиция определила и характер конфликта в произведениях Ч. Врагами чеховских героев нередко оказываются пошлость, царящие вокруг них обывательские нравы и порядки. Но, считая конфликты героя со средой («среда заела») или благородного героя с негодяями безнадежно устаревшими, Ч. предпочитает строить столкновения и сопоставления своих героев на иной основе. Среда, окружение играют в чеховских произведениях роль лишь усугубляющих факторов, основная же причина несчастия героев — в них самих, в характере их взаимоотношений. В рассказах и повестях, в которых друг другу противостоят два персонажа («Враги», «Именины», «Дуэль»), наиболее распространенный вид антагонизма — непонимание людьми друг друга в силу поглощенности каждого своим: «вопросом», своей «правдой» или своим «ложным представлением». И это позволяет Ч. указать на сходство между противостоящими друг другу персонажами, увидеть общее там, где другим виделась бы лишь непримиримость и противоположность. В «Палате № 6» Рагин и Громов противоположны только до известного предела, за которым начинаются их разительное сходство и общая судьба. Герой «Черного монаха» (1894) совершают ошибки, ломая судьбу друг друга и обвиняя в своей жизненной трагедии другого, и здесь герои уравнены скрытой общностью, одинаковой страдательной зависимостью от враждебной им жизни. Особенно наглядно новизна конфликта проявилась в чеховских пьесах. В «Чайке» то же равнораспределенное построение конфликта, персонажи, казалось бы, полярно разведенные в своем отношении к любви и искусству, на деле обнаруживают скрытую общность. Это ведет к тому, что авторские представления о жизни раскрывает не один центральный герой пьесы, а в равной степени несколько или сразу все действующие лица. Внимательных читателей «Чайки» поражали «скрытые драмы и трагедии в каждой фигуре пьесы» (Вл. Немирович-Данченко).

Помимо разоблачения иллюзий, не менее важна другая сторона чеховского мира: постоянные поиски его героями «правды». Пытающиеся «разобрать», «решить вопрос» герои произведений конца 80 — нач. 90 гг. («Неприятность», «Припадок», «В ссылке») сродни неудовлетворенным, взбудораженным, устремленным от настоящего к будущему мечтателям из поздних произведений писателя — Ярцеву («Три года»), художнику («Дом с мезонином»), Ивану Иванычу («Крыжовник»), Тузенбаху и Вершинину («Три сестры»), Саше («Невеста»), Пете Трофимову («Вишневый сад»). Объединяют людей в чеховском мире не только иллюзии и заблуждения, но и постоянное стремление к «настоящей правде». Отсюда — двойное освещение фигур таких героев, когда ирония сочетается с пониманием неизбежности и обоснованности их позиции.

Не ставя задачей поучать читателя, давать общие рецепты, Ч., тем не менее, всегда позволяет почувствовать критерии «настоящей правды», условия, которым должна, по его убеждению, удовлетворять «правильная постановка вопросов» о жизни. Часто такую функцию выполняет мотив красоты. В «Палате № 6», где символ действительности — тюрьма, утыканный гвоздями забор и сумасшедший дом и где нет места ни одному светлому пятну, вдруг в конце, в предсмертном видении Рагина проносится «стадо оленей, необыкновенно красивых и грациозных». В «Скрипке Ротшильда» возникает тема бессмертного искусства, объединяющего людей, разделенных национальной рознью. Красота и единство человеческой культуры выражены в предании об апостоле Петре («Студент», 1894), в образе прекрасного сада («Черный монах»), в безмолвной красоте кладбища под лунным светом («Ионыч»). В пьесах, где описания отсутствуют, Ч. использует реалистическую символику, вводя такие многозначные образы, как чайка, вишневый сад и др.

Критерии «настоящей правды» в произведениях Ч. менялись, эволюционировали. В 90 гг. в творчестве писателя появляются новые точки отсчета. Переход, от эпохи «мысли и разума» к эпохе кануна революции оставил глубокий след в самом характере постановки Ч. вопроса о «настоящей правде». Критерии, с которыми соотносятся попытки героев «сориентироваться», «понять», теперь нередко имеют отчетливо социальную окраску («Бабье царство», 1893; «Моя жизнь», «Дом с мезонином», оба — 1896; «В родном углу», 1897; «Случай из практики», 1898). Социальная несправедливость, классовые противоречия капитализирующейся России стали для Ч. в 90 гг. мерилом правильности постановки вопросов, решаемых его героями.

Огромный читательский резонанс, острую критическую и общественную полемику вызвала повесть «Мужики» (1897). Жизнь в Мелихове дала Ч. запас самых безотрадных впечатлений о русской деревне, отразившихся, кроме «Мужиков», в повестях «Моя жизнь», «Дом с мезонином», «В овраге» (1900), рассказе «Новая дача» (1899). Рисуя жизнь мужиков беспросветной, страшной, говоря не о преимуществах, а о слабостях крестьянского сознания, показывая пропасть, разделяющую народ и интеллигенцию, Ч. бил по народническим и либеральным иллюзиям. Повесть «В овраге» показывала, какие новые беды нес русской деревне внедрившийся в нее капитализм. Повестью восхищался Л. Толстой, М. Горький посвятил ей статью — одну из наиболее проницательных в прижизненной Ч. критике.

Непрерывный, напряженный писательский труд, многогранные общественные дела (кроме мелиховских, много времени отнимали заботы о родном Таганроге — его благоустройстве, расширении библиотеки, позже — установке памятника Петру I и т. д.), провал «Чайки», не понятой театром и публикой, на первом представлении на Александрийской сцене в октябре 1896 г.— все это ускорило давно назревавшую катастрофу со здоровьем. В марте 1897 г. у Ч. хлынула горлом кровь, он попал в туберкулезную клинику. Осень и зиму 1897/98 гг. он проводит на юге Франции, в Ницце. Живя за границей, Ч. оказывается свидетелем дела Дрейфуса — Золя, потрясшего Францию и весь мир. В крайне сложной расстановке сил вокруг дела Дрейфуса Ч. безошибочно выбрал позицию рядом с Э. Золя и передовыми людьми Франции и Европы, решительно разойдясь с реакционным и националистическим лагерем «Нового времени» и его редактором Сувориным. Начиная с 1898 г. в чеховских произведениях усиливается мотив ожидания «новых форм жизни» («У знакомых»), меняется общая тональность произведений.

В 1898 г. состоялась встреча Ч. с вновь созданным К. С. Станиславским и Вл. Немировичем-Данченко Московским Художественным театром. «Чайка» — единственная современная пьеса, захватывающая меня как режиссера, а ты — единственный современный писатель, который представляет большой интерес для театра с образцовым репертуаром»,— писал Немирович-Данченко Ч. После триумфального успеха «Чайки» в декабре 1898 г. Художественный театр поставит в 1899 г. «Дядю Ваню» и приедет со своими спектаклями к Ч. в Ялту, где он жил с матерью после смерти отца и продажи Мелихова. Приезд «художественников» побудил Ч. вернуться к драматургии. Две последние его пьесы — «Три сестры» (1901) и «Вишневый сад» (1903) написаны специально для Художественного театра. Еще на первых репетициях в этом театре Ч. встретился с актрисой О. Л. Книппер, ставшей в 1901 г. его женой. В ноябре 1898 г. начинается переписка Ч. с Горьким, который одним из первых увидел в «Чайке» и «Дяде Ване» «новый род драматического искусства» и приветствовал «могучий талант» Ч. С Горьким связано одно из немногих выступлений Ч. с прямым заявлением своей общественной позиции. В 1900 г. Ч. был избран почетным академиком Пушкинского отделения Российской Академии наук. В 1902 г., когда по указанию царя было аннулировано избрание Горького в почетные академики, Ч., как и В. Г. Короленко, демонстративно отказался от этого звания.

Страница :    « 1 2 3 [4] 5 »
Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ч   Ш   Э   Ю   Я   #   

 
 
     © Copyright © 2024 Великие Люди  -  Антон Павлович Чехов