Уильям Шекспир
 VelChel.ru 
Биография
Хронология
Галерея
Семья
Памятники
Музеи
Афоризмы Чехова
Повести и рассказы
Повести и рассказы по дате
Пьесы
Воспоминания о Чехове
Путевые очерки
Статьи, рецензии, заметки
Подписи к рисункам
О творчестве Чехова
Об авторе
Ссылки
 
Антон Павлович Чехов
(1860-1904)

Повести и рассказы » Дама с собачкой

К оглавлению

И. И. П-ский (псевдоним не раскрыт) назвал Чехова русским Мопассаном, отметил общие черты в «Даме с собачкой» Чехова и «Clair de lune» («Лунный свет») Мопассана, но подчеркивал и своеобразие Чехова: Мопассан «старался низвести человека с его возвышенного пьедестала», Чехов тоскует о «лучших сторонах человеческой природы». Особенность таланта Чехова — «в мастерски нарисованной им картине зарождения любви в <...> Гурове, — правда, любви поздней, на закате дней, но на первый взгляд даже психологически невозможной и неестественной в этом пошлом, самодовольно-сытом, всё испытавшем bon vivan’е». Критик отнюдь не считал Гурова «грубым чувственником», находя в нем и хорошие стороны, а измену мужу со стороны героини объяснял «далеко не чувственной разнузданностью». Напротив, он утверждал, что она «на всем протяжении рассказа является в наиболее выгодном для нее свете»: «Ее натура — источник глубокого чувства, до времени подавляемого и притупляемого окружающею средой, но требующего того или иного жизненного исхода. Не имея другого пути для своего развития, оно целиком выливается в сферу любви» (И. И. П-ский. Трагедия чувства. Критический этюд (по поводу последних произведений Чехова). СПб., 1900, стр. 2—5). Глубокую жизненную трагедию героини И. И. П-ский усмотрел «в этом ужасном, вопиющем несоответствии ее идеальных стремлений с действительной жизнью, в ее постоянной неудовлетворенности, в ее беспомощности...» (там же, стр. 6).

Андреевич (Е. А. Соловьев), анализируя рассказ «Дама с собачкой», писал, что на жизнь человечества Чехов смотрит с «космической точки зрения». Андреевичу Чехов представлялся сатириком во взгляде на жизнь, «в которой люди играют какую-то странную и обидную для их самомнения роль». Его точку зрения он сравнил с точкой зрения Свифта. По мнению Андреевича, Чехов ищет смысла жизни, и «удивительные произведения вырастают на почве этого искания» (Андреевич. Очерки текущей русской литературы. Искание смысла жизни. — «Жизнь», 1900, т. 1, стр. 246, 248).

Волжский (А. С. Глинка) объяснял беспощадное изображение жизни высоким нравственным идеалом писателя: «...идеал Чехова, „живой бог“ его недосягаемо высок, потому-то и действительность, изображаемая в чеховских произведениях, так ничтожна — жалка, убога, сера и бесцветна...» Идеализм Чехова, по мнению Глинки, — в «непримиримом протесте против действительности». «Даму с собачкой», наряду с «маленькой трилогией», Волжский назвал «полными безнадежного идеализма произведениями», что было связано с общей концепцией критика, характеризовавшего Чехова как представителя «пессимистического идеализма» (Волжский. Очерки о Чехове. СПб., 1903, стр. 44, 43).

А. А. Измайлов считал рассказ типичным для творчества позднего Чехова: «По своему довольно минорному настроению новая вещица талантливого беллетриста не представляется исключением в ряде позднейших его произведений. И как почти всякое из последних, рассказ отмечен чертами созревшего таланта и производит впечатление, в особенности второю, более сильно написанною половиной» («Биржевые ведомости», 1900, № 9, 10 января).

Р. И. Сементковский расценил рассказ «Дама с собачкой» как апологию безнравственности: «Нельзя же, в самом деле, называть хорошим человека, который то и дело обманывает жену, склонен разрушать правильную семейную жизнь, ставит из-за прихоти в ложное, крайне тягостное положение своих детей, относится очень поверхностно к своим общественным обязанностям и находит единственное развлечение и удовольствие только в любовных интригах». Сементковский не согласился с сочувственным отношением Чехова к перерождению Гурова: «Но если присмотреться к этой, столь важной и интересной жизни, как ее описывает г. Чехов, то, боже великий, как она в сущности мелка, неинтересна и излишня!» («Что нового в литературе?» Критические очерки Р. И. Сементковского. — «Ежемесячные литературные приложения к журналу „Нива“ на 1900 г.», 1900, № 1, стлб. 200, 194).

Ф. Е. Пактовскому чеховская тема казалась недостойной внимания, а герои — недостойными уважения: «Я не вижу здесь даже и того начала, которое руководило при разрушении семьи Анной Карениной <...> жертва принесена во имя животной страсти, вследствие непонимания святости семейных обязанностей, во имя привычки возводить вспышки своей страсти до пределов закона природы» (Ф. Е. Пактовский. Современное общество в произведениях А. П. Чехова. Казань, 1901, стр. 24). Он полемизировал с теми критиками, которые «здесь видят тяжелую драму жизни».

Реакционная критика не приняла гуманистической идеи рассказа. Так, В. П. Буренин выступил против авторской позиции в нем: «Автор не разрешает ничем вопроса, предлагаемого героем рассказа себе самому, и вместе с этим, стало быть, не разрешает и вопроса о том, драма или только „водевиль с собачкой“ всё то, что переживают его герои с их встречи в Ялте и до их встречи в Москве. Я склонен думать, что это водевиль, который и ялтинские любовники (мимоходом заметим, отнюдь не похожие на веронских любовников Шекспира), и г. Чехов ошибочно принимают за драму. Я склонен тоже думать, что в этой ошибочной точке зрения героев и их автора и заключается главный недочет рассказа» (В. Буренин. Критические очерки. — «Новое время», 1900, № 8619, 25 февраля).

По-разному была оценена художественная сторона произведения, в особенности финал.

Критики, отрицавшие серьезный конфликт чеховских героев с действительностью, считали рассказ отрывочным и художественно несовершенным. Так, Буренин замечал: он «все-таки не более как этюд, и притом отрывочный, представляющий как будто бы начало, первые главы ненаписанного романа». В «отрывочности» изложения Буренин видел следование модному направлению в искусстве тех лет: «Этюдность эта, очевидно, во вкусе времени и нравится большинству, толпе, и, быть может, даже и иным теперешним ценителям и судьям».

Андреевич, хотя и признавал глубину социального обобщения в рассказе, но писал о его художественной незавершенности: «Конечно, этот рассказ — отрывок; он даже ничем не заканчивается, и его последние строки только наводят на мысль о какой-то предстоящей жестокой драме жизни» («Жизнь», 1900, т. 1, стр. 246).

И напротив, высокую оценку художественного мастерства дал И. И. П-ский: «Возникновение и дальнейшее развитие этого чувства изображены автором с поразительным талантом <...> Строки, изображающие их встречу в театре и те противоречивые чувства, которые взволновали Анну Сергеевну (радость и страх, мольба и любовь), — это перлы истинной поэзии. Здесь талант автора достигает титанической мощи» (указ. соч., стр. 8, 10). Финал «Дамы с собачкой» критику представлялся вполне закономерным: «...нам кажется, автор постигнул всю глубокую безотрадность (с социальной точки зрения) этой любви, если не путем анализа, то стихийною силою интуиции, и, вероятно, потому так внезапно оборвал свой рассказ...» (там же, стр. 11).

Полемизируя с предшествующими критиками, Альбов утверждал: «Хотя фабула рассказа обрывается на выдвинутой автором дилемме, однако смысл ее очевиден: или постепенное разрушение, медленное умирание в оболочке лжи, обмана, условной морали; или нужно разорвать эту оболочку, как что-то „ненужное, легкое и обманчивое“ и освободить „сдавленное ею зерно жизни“» («Мир божий», 1903, № 1, стр. 114).

Рассказ вызвал подражание — «Любовь Константиновна» Лазаревского. В этом рассказе отдельные места напоминают чеховские мотивы (объяснение на скамейке у моря, заключительные строки). 17 января 1901 г., посылая Чехову рассказ, Лазаревский жаловался: «О нем мне говорили, что я позаимствовал его у Вас из „Д<амы> с с<обачкой>“. Эта мысль меня мучит <...> Люди, там описываемые, те, которых я наблюдал сам <...> Напишите мне, пожалуйста, что „Люб<овь> Конст<антиновна>“ это не у Вас взята». — ГБЛ (см.: Борис Лазаревский. Любовь Константиновна (Рассказ) <ч. I>. — «Крымский вестник». Севастополь, 1901, № 14, 16 января). Позже Лазаревский нарисовал для Чехова на папке виньетку. «Море, которое внизу папки, должно быть таким, каким любовались Дм. Дм. Гуров и Анна Сергеевна из Ореанды. Должно, но не знаю, есть ли оно такое», — писал он 4 апреля 1900 г. (ГБЛ). (Папка не найдена.)

При жизни Чехова рассказ переводился на болгарский, венгерский, немецкий, сербскохорватский и чешский языки.

[1] ...готовился когда-то петь в частной опере... — Русская частная опера (театр Солодовникова) в 1899 г. находилась в Москве на Б. Дмитровке (ул. Пушкинская).

[2] Она никак не могла объяснить, где служит ее муж, — в губернском правлении или в губернской земской управе... — Губернское правление в России было высшим административным учреждением губернии, а губернская земская управа — исполнительным органом губернского земского собрания.

[3] ...она задумалась в унылой позе, точно грешница на старинной картине — Грешница — Мария Магдалина. Изображение ее было очень распространено в итальянской живописи в эпоху Возрождения.

[4] ...шла в первый раз «Гейша» — оперетта английского композитора Сиднея Джонса, либретто О. Холла и Г. Гринбэнка (1896 г.). Впервые на русской сцене поставлена режиссером А. Э. Блюменталем-Тамариным в Москве в 1897 г., в театре Шелапутина («Гейша, или Необычайное происшествие в одной японской чайной». Оперетта в 3-х действиях. Пер. с англ. А. Паули и Э. Ярона. СПб., А. Иогансон <1898>). В 1899 г. в Москве «Гейша» шла в театре «Буфф» (дирекция Ш. Омон) и в театре русской комической оперы и оперетты под управлением Блюменталя-Тамарина. Газета «Курьер» (1899, № 330, 29 ноября, рубрика: «Зрелища») так рекламировала постановку «Гейши» в этом театре: «В понедельн<ик>, 29 ноября, предст. буд. при полной обст. сенс. нов., им. колосс. усп. в Париже, Лондоне, Берлине, Вене и прошедш. в Москве более 200 раз: „Гейша“, яп. ком. оп. в 3 д. ...». В апреле того же года в Москве гастролировал театр венской оперетты, который ставил «Гейшу».

Вернувшись в Ялту 27 августа, Чехов, возможно, присутствовал на запоздалой премьере «Гейши» в ялтинском театре 6 сентября (см.: «Крымский курьер», 1899, № 201, 8 сентября). Ставила ее местная опереточная труппа под управлением С. Н. Новикова. Постановка пользовалась успехом; спектакль был повторен 23, 26 и 30 сентября (там же, № 212, 215, 218).

Чехов следил за репертуаром ялтинского театра. «В театре оперетка», — сообщал он О. Л. Книппер 3 сентября 1899 г.

Страница :    « 1 2 3 4 5 6 7 8 [9] »
Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ч   Ш   Э   Ю   Я   #   

 
 
     © Copyright © 2024 Великие Люди  -  Антон Павлович Чехов | разместить объявление бесплатно