|
Петр чмокнул губами, дернул вожжи, и коляска тронулась с места.
Я и Предположенский переглянулись.
— Стой! — крикнул я и побежал за коляской. — Стой!
— Стой! — заорал Предположенский. — Стой, скоты!
Коляска остановилась, и мы уселись.
— Я тебе всё это припомню! — сказал, сверкая глазами, Предположенский и погрозил тестю кулаком. — Всё! До смерти будешь помнить этот день!
До самого дома мы ехали молча. В душах наших радости высшего качества сменились самыми скверными чувствами. Мы готовы были слопать друг друга и не слопали только потому, что не знали, с какого конца начать лопать... Когда мы подъехали к отлетаевскому дому, на террасе сидела мадам Отлетаева и пила кофе...
— Вы приехали? — удивилась она. — Что так рано?
Мы вылезли из коляски и молча направились к воротам.
— Куда же вы, господа? — закричала мадам Отлетаева. — А кофе пить? А обедать? Куда вы?
Мы повернулись к крыльцу и молча, внушительно погрозили нашими огромными кулаками. Предположенский плюнул по направлению к крыльцу, выругался и отправился спать в конюшню.
Дня через два Отлетаев, Предположенский, Козоедов, мировой, земский врач и я сидели в доме Отлетаева и играли в стуколку. Мы играли в стуколку и по обыкновению грызли друг друга...
Дня через три мы поругались насмерть, а через пять пускали вместе фейерверк...
Мы ссоримся, сплетничаем, ненавидим, презираем друг друга, но разойтись мы не можем. Не удивляйтесь и не смейтесь, читатель! Поезжайте в Отлетаевку, поживите в ней зиму и лето, и вы узнаете, в чем дело...
Глушь — не столица... В Отлетаевке рак — рыба, Фома — человек и ссора — живое слово...
Примечания
Впервые: «Спутник», 1882, № 12, 29 июня (ценз. разр. 27 июня), стр. 1—4. Подпись: Антоша Чехонте.
Возвращаясь к сюжету, уже разработанному однажды на сходном материале («Петров день»), Чехов дал совершенно необычную трактовку «сезонной» охотничьей темы. Анекдотические ситуации самой охоты, комедийные черты охотничьих нравов и страстей, существенные в замысле «Петрова дня», а для тогдашней заурядной юмористики — единственно важные, в новом рассказе отошли на дальний план, уступив место повествованию о захолустных нравах и «каверзной» психологии обитателей Отлетаевки, где «рак — рыба, Фома — человек и ссора — живое слово».
[1] ...из «Мадам Анго» — Оперетта Шарля Лекока (1832—1918) «Дочь мадам Анго».
[2] ...глуп, как сорок тысяч братьев... — Юмористическая перефразировка слов Гамлета: «Я любил Офелию, как сорок тысяч братьев любить не могут», часто встречающаяся в рассказах молодого Чехова. «...Пьян, как сорок тысяч братьев...» («Ненужная победа», стр. 275 этого тома); «...обрадовался сорока тысячам, как сорок тысяч братьев, взятых вместе» («Осколки московской жизни», 1883 — т. XVI); «Груб, неотесан и нелеп, как сорок тысяч нелепых братьев» («Дачница», 1884 — т. III); «Нализался, как сорок тысяч братьев» («Ночь на кладбище), 1886 — т. IV), а также: «... эффектен, как сорок тысяч шаферов, взятых вместе» («Драма на охоте», 1884—1885 — т. III); «...пьян, как сорок тысяч сапожников» («То была она», 1886 — т. V). |
