|
Могла заинтересовать Чехова и судьба таганрогского врача П. М. Шедеви. Свободомыслящий земский врач, тесно связанный с южным центром «Земли и воли», Шедеви после разгрома таганрогского отделения организации и наступивших репрессий в конце 70-х годов бросил работу в земстве, переехал в Таганрог, приобрел значительную практику, выстроил особняк и, как вполне добропорядочный обыватель, был избран членом городской управы (В. Седегов. Чехов и Таганрог. — В кн.: Великий художник. Сб. статей. Ростов н/Д., 1959, стр. 364).
Вероятно, Чехов в работе над повестью опирался и на другие личные воспоминания, связанные с Таганрогом, тем более, что в 1887 г., тогда, когда был начат «Рассказ неизвестного человека», он посетил родной город и мог узнать о судьбе своих бывших гимназических товарищей — в их числе тех, которые не были в стороне от идей революционного народничества. И. Я. Шамкович, учившийся с Чеховым в восьмом классе, в воспоминаниях «А. П. Чехов-гимназист» (Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва), ф. 549, оп. 1, ед. хр. 370) пишет, что многие таганрогские гимназисты в 70-е годы были членами революционных кружков и зачитывались Чернышевским и Бакуниным. В. В. Зелененко, поступивший в таганрогскую гимназию в 1874 г., вспоминал, в частности, об учившемся с Чеховым Всеволоде Гончарове, который, «поступив в Харьковский университет», «занял руководящее место и принял деятельное участие во всех делах и предприятиях местной центральной группы» (В. В. Зелененко. Таганрогская гимназия во II-й половине 70-х и I-й 80-х годов. — Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва), ф. 549, оп. 1, ед. хр. 332, л. 56). Писатель и ученый В. Богораз (Тан), учившийся в гимназии одновременно с Чеховым, в 1886—89 гг. принадлежал к организации революционного народничества, был участником Южнорусского съезда — последнего съезда в истории «Народной воли». В 1889 г. Богораз (Тан) был осужден, заключен в Петропавловскую крепость, а затем сослан на Север.
В прошлом таганрогским гимназистом был и В. Осинский, «один из самых деятельных и известных социалистов-революционеров в России», казненный в 1879 г. (см. «Процесс социалистов Валериана Осинского, Софии Лешерн фон Герцфельд и Варфоломея Волошенко. Краткий отчет 3 заседаний Киевского военно-окружного суда 5 мая 1879 г.». «Земля и воля», Женева, 1879). 6 июня 1879 г., когда Чехов находился в Таганроге, там был арестован террорист Л. Ф. Мирский, известный своими покушениями на шефа жандармов А. Р. Дрентельна («Хроника социалистического движения в России», стр. 43—44). Политический заключенный Боголюбов (А. Е. Емельянов), издевательства над которым вызвали выстрел В. И. Засулич в петербургского градоначальника Трепова, до ареста в 1870 г., был в Таганроге, где быстро сплотил вокруг себя революционно настроенную молодежь (см.: «Процесс Веры Засулич». СПб., Тип. С. Муллер, б/г, стр. 123—124).
Позже, в Москве, Чехов, по свидетельству его университетского товарища Г. И. Россолимо, «бывал на сходках <...> в бурные времена, предшествовавшие и последовавшие за событием 1 марта 1881 года» (Чехов в воспоминаниях, стр. 661).
Сама жизненная ситуация, положенная в основу сюжета повести, была в известной мере типической: С. Н. Халтурин, произведший взрыв в Зимнем дворце в феврале 1880 г., под именем Степана Батышкова поступил во дворец столяром-краснодеревщиком; М. В. Грязнова, одна из участниц первой народовольческом типографии в Петербурге, служила в 1879 г. в целях конспирации кухаркой; М. В. Тетерко, участник покушений на царя в 1879 и 1880 годах, был кучером; Л. Д. Терентьева по окончании гимназии в 1879 г. жила в Херсоне на положении горничной для того, чтобы помочь революционной организации похитить деньги из казначейства. Во всяком случае, когда в апреле 1897 г. группа студентов посетила Чехова в Мелихове, то на их вопрос: «Есть что-нибудь реальное в фабуле „Рассказа неизвестного человека“», Чехов ответил: «Да, кое-что, кажется, есть» («У А. П. Чехова в Мелихове». — «Русские ведомости», 1909, № 150, 2 июля).
В повести отразились также впечатления, полученные Чеховым во время его путешествий в 1890 и 1891 годах. Возвращаясь с Сахалина через Гонконг, Сингапур, Цейлон, Чехов плыл и через Бенгальский залив. По возвращении в Москву он писал Суворину 17 декабря 1890 г.: «Если в царстве небесном солнце заходит так же хорошо, как в Бенгальском заливе, то, смею Вас уверить, царство небесное очень хорошая штука». (Ср. в повести: стр. 140, строки 13—17.)
«Из всех мест, в каких я был доселе, самое светлое воспоминание оставила во мне Венеция», — писал Чехов родным 15 апреля 1891 г. В Венеции проводит самые светлые дни своей жизни также и герой повести; его восприятие этого города во многом близко Чехову. (Ср. описание вечера в Венеции в письме к родным от 25 марта 1891 г. и на стр. 199 повести.) Можно привести еще несколько примеров близости чеховских писем и записных книжек тексту повести. «Вообще говоря, нет местечка, которое не возбуждало, бы воспоминаний и не было бы трогательно. Например, домик, где жила Дездемона, производит впечатление, от которого трудно отделаться» (из письма родным от 25 марта 1891 г.). (Ср. в повести: стр. 199, строки 5—9.) «...В одной из знаменитейших церквей у усыпальницы скульптора Кановы лежит просто чудо: лев положил голову на протянутые передние лапы, и у него такое грустное, печальное, человеческое выражение, какого нельзя передать на словах» (из письма М. Е. Чехову от 25 марта 1891 г.). (Ср. в повести: стр. 199, строки 9—10.)
В своей записной книжке Чехов 22 и 23 марта 1891 г. оставил следующие записи: «22-го вечером приехали в Венецию. Hotel Bauer»; «23-го. Собор св. Марка. Дворец дожей. Дом Дездемоны. Квартал Гвидо. Усыпальница Кановы и Тициана» (№ 1, стр. 4). (Ср. в повести: стр. 197. строки 40—41, и стр. 199, строки 9—12.) Судьба Марино Фальери, о котором упоминается в повести, волновала и самого Чехова: он предполагал написать драму из жизни мятежного венецианского дожа (письмо Д. С. Мережковского Чехову от 14 сентября 1891 г. — Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина. Отдел рукописей (Москва)). В главе XVII повести есть описание игры в рулетку в Монте-Карло. В апреле 1891 г., находясь в Ницце, Чехов вместе с И. Н. Потапенко несколько раз ездил в Монте-Карло и играл в рулетку, о чем есть упоминание в его записной книжке (№ 1, стр. 8) 13 апреля 1891 г., в письмах родным 12, 13 и 15 апреля 1891 г. и в воспоминаниях Потапенко (Чехов в воспоминаниях, стр. 328—329).
К творческой истории повести имеет отношение и присланное Чехову Сувориным письмо гимназистки, содержание которого видно из письма Чехова к Суворину от 18 мая 1891 г.: «Гимназистку надо в сумасшедший дом, а офицерика, который отделал ее, в крепость на четыре года без лишения чинов. <...> она стала приставать к первому встречному <...> потом едва волокла ноги и написала циническое письмо...» (Ср. в повести: стр. 149, строки 31—37). Суворин увидел в этом свидетельство общего разложения и цинизма. Чехов в письме от 27 мая 1891 г. возражал ему: «Вы пишете, что в последнее время „девочки стали столь откровенно развратны“. Ах, не будьте Жителем! Если они и развратны, то время тут положительно ни при чем <...> И не столько уж у Вас случаев, чтобы делать обобщения». Материалы о создании повести см. в статье: Е. М. Сахарова. Страницы творческой истории «Рассказа неизвестного человека». — В кн.: Чеховские чтения в Ялте. М., 1973, с. 57—71.
2
В письме к Гуревич от 22 мая 1893 г. Чехов назвал 1892 год — годом возвращения к повести после перерыва. Однако из писем к М. Н. Альбову можно заключить, что уже в 1891 г. Чехов занимался «Рассказом неизвестного человека». 14 августа 1891 г. он писал: «Я непременно пришлю Вам рассказ или небольшую повесть, но не раньше осени, когда вернусь в Москву». 30 сентября 1891 г., в ответ на письмо Альбова — прислать что-нибудь для «Северного вестника» — Чехов сообщал: «<...> у меня почти готова для Вас маленькая повесть: набросана, но не отделана и не переписана начисто. Работы осталось на 1—2 недели, не больше. Называется она так: „Рассказ моего пациента“».
Летом 1892 г. в Мелихове гостил артист П. М. Свободин. М. П. Чехов вспоминает: «... В один из приездов Свободина в Мелихово брат Антон написал свою повесть, вышедшую потом в свет под заглавием „Рассказ неизвестного человека“. Он долго не решался посылать ее в печать и сделал это только после того, как прочитал ее вслух Павлу Матвеевичу. Я помню, как это чтение происходило в саду, днем, причем у Свободина было очень серьезное лицо. Он вставлял свои замечания. Первоначально эта повесть была озаглавлена так: „Рассказ моего пациента...“» (Вокруг Чехова, стр. 185). Свободин, находившийся в дружеских отношениях с редакцией «Русской мысли», в частности, с редактором журнала П. М. Лавровым, убеждал Чехова передать повесть в «Русскую мысль». Чехов после письма Лаврова дал на это согласие, о чем сообщал Л. С. Мизиновой 28 июня 1892 г. («ту либеральную повесть, которую начал при Вас, дитя мое, я посылаю в „Русскую мысль“») и Суворину 3 июля 1892 г. Но и после этого работа над повестью продолжалась. Лавров просил Свободина (20 сентября 1892 г.) поторопить Чехова: «Ради бога, напиши Чехову, попроси его от своего имени дать нам поскорее обещанное. Я сам писал вчера» (Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва), ф. 640, оп. 1, ед. хр. 15). В сентябре 1892 г. Свободин писал Чехову: «Вы вон пишете, что деньги нужны. Хоть бы Вы дострочили, милый, поскорей Сицилиста-то, или даже и другое что-нибудь для „Русск<ой> мысли“» (Записки Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина. Отдел рукописей (Москва), вып. 16, стр. 230). А 23 сентября 1892 г. он спрашивал Чехова: «Что ж Вы мне ничего не написали о сношениях с „Русской мыслью“? Дописали Вы нигилиста (так в автографе) или нет? Я еще раз прошу Вас, если это не нарушит Ваших видов и дипломатических соображений, напишите Лаврову...» (там же, стр. 232). |
