|
Статья Струве вызвала анонимный отклик в журнале «Северный вестник». Отметив, что успех рассказа Чехова напоминает те времена, когда появлялся новый роман Тургенева или Достоевского, автор заметки недоволен был «направленским» характером статьи Novus’а и оценкой рассказа Чехова исключительно с точки зрения изображения экономических отношений. Мысль Novus’а о «превосходстве трактирной цивилизации», говорилось в заметке, если и имелась в виду, явилась Чехову «не как тезис его художественного творчества, а как результат художественного восприятия жизни» («„Новое слово“ г. Novus’а о „Мужиках“ Чехова и новая экономическая критика». — «Северный вестник», 1897, № 6, стр. 338).
Антинароднической направленностью отличалась статья другого легального марксиста, А. И. Богдановича, по словам которого, «огромное общественное значение чеховского рассказа» не сводится к вопросам личной морали. «Художник как бы говорит нам этой картиной, что пока мы занимаемся ими, углубляясь в невозможные дебри личного самоусовершенствования, мистики и т. п., миллионы людей бредут в беспросветной ночи, живут без утешения в настоящем, не имея никаких надежд на лучшее будущее» (А. Б. Критические заметки. — «Мир божий», 1897, № 6, отд. II, стр. 1). В художественной сконцентрированности изображения критик видел достоинство, а не недостаток «Мужиков»: «Весь ужас картины деревенской жизни в том и заключается, что не видно выхода, нет надежды на то, что это должно измениться. Вы не видите силы, указывая на которую могли бы сказать: здесь спасение! Общинные порядки, пресловутый мир? Представителем его является староста Антон Седельников ‹...› он глуп, невежествен, смешон и так же жалок, как его избиратели» (стр. 3—4). Деревня, по словам критика, не пытается и не может искать ответа на свои запросы; «ей надо принести его извне, так как она сама не заключает в себе силы, которая распахнула бы двери в мир, — не деревенский, а настоящий, божий, светлый и широкий» (стр. 5).
Значение рассказа Чехова Богданович видел также и в том, что в нем показано «развивающее, культурное влияние города», на которое литература еще не обращала внимания; в народнической литературе «сложилось ходячее мнение, что город губит, деревня — спасает». «А между тем деревня в ее современном виде обладает всеми недостатками трактирной цивилизации, с ее грязью, невежеством, развратом, и ни одним из ее достоинств» (стр. 6).
О статье Богдановича Чехова информировал В. Е. Ермилов в письме от 6 июня 1897 г.: «„Мир божий“ — единственный журнал, который сумел отнестись к вашим „Мужикам“ с истинным беспристрастием и с глубоким сочувствием» (ГБЛ). В этом же письме Ермилов сообщал, что издательница «Мира божьего» А. А. Давыдова «умоляла» через него Чехова дать что-нибудь в ее журнал на самых выгодных и льготных условиях.
Обстоятельный разбор повести «Мужики» напечатал влиятельнейший народнический критик Н. К. Михайловский («Русское богатство», 1897, № 6). Его особенно раздражило как раз то, что прежде всего ценилось легальными марксистами: нарушение баланса в изображении городской и деревенской жизни. Признавая «мастерство» и «сильный талант» Чехова, которому, однако, «какие-то обстоятельства мешают развернуться во всю меру своей силы», Михайловский объявил его все же писателем, уже осуществившим возможные надежды.
«Мужиков» Михайловский оценил как далеко не лучший «из рассказов Чехова» и увидел в нем много «случайного, экземплярного». Особенно неправдоподобной Михайловский счел Ольгу, которая, по его словам, сделана «каким-то светлым пятном на мрачном и грязном фоне жизни „мужиков“» (стр. 118), между тем как она — всего только продукт московских меблированных комнат.
Михайловский считал «Мужиков» случайными в творчестве Чехова, которое будто бы, в отличие от Тургенева, Достоевского, Л. Толстого, — вообще не цельно из-за отсутствия у писателя «общей идеи». «Никакие общие выводы», по утверждению Михайловского, из произведения Чехова, основанного только на «поверхностных наблюдениях», делать нельзя. Указание на необходимость просвещения деревни (если ее еще нужно доказывать), действительно, вытекало бы из произведения Чехова, «если бы не лучезарность Николая и Ольги Чикильдеевых» (стр. 124).
В противовес сгущенному изображению деревенской дикости и темноты Михайловский указывал на жилища петербургских рабочих, а также на то, что после сорока лет работы Чикильдеев не имеет угла и после его смерти жена и дочь нищенствуют. «Не сшибайте лбами двух разрядов людей, жизнь которых в разном роде, но одинаково темна и скудна, одинаково требует и одинаково заслуживает участия», — выводил Михайловский (стр. 124—125). «Мужикам» Чехова он противопоставил рассказ Гл. Успенского «Развеселил господ», в котором жизнь полового представлена совсем в ином свете, как жизнь каторжная.
С народнических позиций в газете «Одесские новости» (1897, № 4115, 16 октября) выступил известный столичный критик, крайний утилитарист, М. А. Протопопов. Он иронически противопоставлял Чехову Гл. Успенского, написавшего о «мужиках» 10 томов, но нигде не употребившего заглавие «Мужики», которое Протопопов счел претенциозно-нескромным. Ничего нового о мужиках, по мнению Протопопова, повесть Чехова не содержит. Критик утверждал, будто, изображая мужицкое сквернословие, пьянство и невнимание к религии, Чехов за формой и чисто внешней стороной «не видит и не понимает сущности дела», потому что все это не затрагивает крестьянской души.
Выступив в роли «оскорбленного» за народ, Протопопов уверял, что своей повестью Чехов «сделал кислую пессимистическую гримасу по адресу деревни», так же как в повести «Моя жизнь» содержится «гримаса» по адресу города, вследствие чего критик нашел закономерным объединение обеих повестей в одной книге.
Статью Михайловского Струве расцепил как выпад против его статьи о «Мужиках» и выступил снова (Novus. «Мужики» Чехова и г. Михайловский. — «Новое слово», 1897, кн. 1, октябрь).
В противоположность Михайловскому, легально-марксистский критик трактовал «Мужиков» как произведение большой художественной силы, имеющее «глубокий общественный смысл» и «огромное практическое значение», вскрыть которое призвана критика, поскольку у самого писателя «никаких намерений, кроме художественных, не было» (стр. 60). Novus защищал «законность противопоставления города и порождаемого условиями городской жизни духовного склада — деревне и деревенскому складу» (стр. 59). Ссылаясь на К. Маркса, который «видел заслугу капитализма и буржуазии в разрушении» деревенского «идиотизма», Струве утверждал культурное превосходство города, обусловленное иной системой эксплуатации: «...духовному развитию и самосознанию трудящегося населения условия городского и специально крупнопромышленного труда — несмотря на злую эксплуатацию — решительно благоприятствуют» (стр. 62—63).
Ответное выступление Михайловского прямо направлялось им против Струве. В № 11 «Русского богатства» за 1897 г. он поместил статью «О народничестве, диалектическом материализме, субъективизме и проч. — О страшной силе г. Novus’a, о моей робости и о некоторых недоразумениях. — Н. Н. Златовратский». На этот раз Чехову Михайловский противопоставил Златовратского, заявив, что в «Мужиках» содержится только «упрощенное решение вопросов, занимавших г. Златовратского в течение всей его литературной деятельности: „идиотизм деревенской жизни“ — и конец...» (стр. 138). Приписав «диалектическим материалистам» презрительное отношение к «идиотизму деревенской жизни», народнический критик объяснял его неверным, по его мнению, убеждением, будто капитализм и буржуазия разрушают этот «идиотизм» при помощи городской «цивилизации».
В. И. Ленин в статье «Перлы народнического прожектерства», написанной в конце 1897 г., ссылаясь на эту статью Михайловского, уличал его в «полном непонимании» учения Маркса — «по крупнейшему вопросу об отвлечении капитализмом населения от земледелия» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 2, стр. 504). |
