|
— Ишь ты... Я, стало быть, туз?
— Трефовый-с, а ее превосходительство — дама-с...
— Гм!.. Это оригинально... А ну-ка, давайте сыграем! Посмотрю...
Пересолин снял пальто и, недоверчиво улыбаясь, сел за стол. Чиновники тоже сели по его приказанию, и игра началась...
Сторож Назар, пришедший в семь часов утра мести дежурную комнату, был поражен. Картина, которую увидел он, войдя со щеткой, была так поразительна, что он помнит ее теперь даже тогда, когда, напившись пьян, лежит в беспамятстве. Пересолин, бледный, сонный и непричесанный, стоял перед Недоеховым и, держа его за пуговицу, говорил:
— Пойми же, что ты не мог с Шепелева ходить, если знал, что у меня на руках я сам-четверт. У Звиздулина Рыбников с женой, три учителя гимназии да моя жена, у Недоехова банковцы и три маленьких из губернской управы. Тебе бы нужно было с Крышкина ходить! Ты не гляди, что они с казенной палаты ходят! Они себе на уме!
— Я, ваше —ство, пошел с титулярного, потому, думал, что у них действительный.
— Ах, голубчик, да ведь так нельзя думать! Это не игра! Так играют одни только сапожники. Ты рассуждай!.. Когда Кулакевич пошел с надворного губернского правления, ты должен был бросать Ивана Ивановича Гренландского, потому что знал, что у него Наталья Дмитриевна сам-третей с Егор Егорычем... Ты всё испортил! Я тебе сейчас докажу. Садитесь, господа, еще один робер сыграем!
И, уславши удивленного Назара, чиновники уселись и продолжали игру.
Примечания
Впервые — «Осколки», 1884, № 39, 29 сентября (ценз. разр. 28 сентября), стр. 4. Заглавие: Новинка. (Вниманию гг. винтёров). Подпись: А. Чехонте.
Включено под тем же заглавием в сборник «Пестрые рассказы», СПб., 1886; во всех последующих изданиях сборника перепечатывалось под окончательным названием.
Предположение о времени написания см. в комментариях к рассказу «Надлежащие меры».
Об истории написания рассказа известно из записи со слов И. П. Чехова: «Интересно, как написан был рассказ „Винт“. Иван Павлович приехал и стал рассказывать, что в их уезде все играют в винт. А. П. заинтересовался. Кому-то пришла фантазия масти назвать министерствами. А. П. сел за стол и написал рассказ. Но Лейкин рассказ возвратил: не цензурно. Пришлось переделать и масти назвать казенной палатой, губернским правлением и т. п. В таком виде рассказ прошел» («О Чехове». — «Русское слово», 1910, № 13, 17 января, стр. 5). О том, что «все ходы в рассказе „Винт“ ‹...› Чехов писал, расспрашивая о них у брата Ивана Павловича», вспоминал и Б. Лазаревский в статье «А. П. Чехов. Личные впечатления» («Журнал для всех», 1905, № 7, стр. 429). О возврате рассказа Лейкиным и переделке его других сведений нет.
Известны цензурные затруднения, возникшие в 1890 г., при рассмотрении вопроса о публичном чтении рассказа. В рапорте от 12 января 1890 г. цензор И. П. Альбединский так передавал одиозное, по его мнению, содержание рассказа «Новинка»:
«Начальник губернского правления (т. е. вице-губернатор), возвращаясь домой из театра, видит свет в окнах правления. Заинтересованный, он заходит посмотреть, что там делается, и застает подчиненных за винтом. Вместо карт у них наклеенные фотографии чиновников. Туз треф — сам вице-губернатор, дама — его жена и т. д. Трефы — масть Министерства внутренних дел, черви — Казенная палата, бубны — Министерство народного просвещения и пики — Отделение государственного банка. Начальнику так нравится остроумная (?) выдумка подчиненных, что он сам садится с ними за эти импровизированные карты и играет до утра. Я признаю настоящий рассказ окончательно неудобным для исполнения перед публикой». Резолюция начальника Главного управления по делам печати Е. М. Феоктистова от 16 января 1890 г.: «Запретить» (ЦГИАЛ, ф. 776, оп. 2, ед. хр. 9, л. 15; опубликовано в кн.: Чехов, Лит. архив, стр. 262).
В. В. Билибин впоследствии использовал фабулу чеховского рассказа (И. Грэк. Как чиновники играют в винт. — «Осколки», 1886, № 17, 26 апреля, стр. 5—6).
Н. К. Михайловский находил, что в рассказе «Винт» Чехов проявил «изумительную изобретательность по части смехотворных эффектов» (Н. Михайловский. Литература и жизнь. Кое-что о г. Чехове. — «Русское богатство», 1900, № 4, стр. 126—127). «Винт» служил Михайловскому примером рассказа, наиболее контрастирующего с характером позднего чеховского творчества: «В последних произведениях г. Чехова, вместо прежнего жизнерадостного убеждения в равноценности всего сущего, звучит такая страшная тоска, такое отчаяние, какого нельзя было бы ожидать от автора „Налима“, „Винта“ и множества других хорошеньких вещиц» (Н. Михайловский. Литература и жизнь. — «Русское богатство», 1899, № 2, стр. 90—91).
При жизни Чехова рассказ был переведен на болгарский, польский, сербскохорватский и чешский языки. |
