|
Вывертов с ужасом поглядел на Ижицу и стал отирать с лица пот, предчувствуя что-то очень недоброе.
— Однако позвольте же... — сказал он. — Я вас все-таки не понимаю... Майор ведь чин значительный!
— Да-с!!
— Так как же это? И вы... ничего?
Майор только махнул рукой и начал рассказывать ему, как подлец Филька сшиб лошади копыто, рассказывал длинно и в конце концов даже к самому лицу его поднес больное копыто с гноящейся ссадиной и навозным пластырем, но Вывертов не понимал, не чувствовал и глядел на всё, как сквозь решетку. Бессознательно он простился, влез в свою бричку и крикнул с отчаянием:
— К предводителю! Живо! Лупи кнутом!
Предводитель, действительный статский советник Ягодышев, жил недалеко. Через какой-нибудь час Вывертов входил к нему в кабинет и кланялся. Предводитель сидел на софе и читал «Новое время». Увидев входящего, он кивнул головой и указал на кресло.
— Я, ваше превосходительство, — начал Вывертов, — должен был сначала представиться вам, но, находясь в неведении касательно своего звания, осмеливаюсь прибегнуть к вашему превосходительству за разъяснением...
— Позвольте-с, почтеннейший, — перебил его предводитель. — Прежде всего не называйте меня превосходительством. Прошу-с!
— Что вы-с... Мы люди маленькие...
— Не в том дело-с! Пишут вот... (предводитель ткнул в «Новое время» и проткнул его пальцем) пишут вот, что мы, действительные статские советники, не будем уж более превосходительствами. За достоверное сообщают-с! Что ж? И не нужно, милостивый государь! Не нужно! Не называйте! И не надо!
Ягодышев встал и гордо прошелся по кабинету... Вывертов испустил вздох и уронил на пол фуражку.
«Уж ежели до них добрались, — подумал он, — то о прапорщиках да о майорах и спрашивать нечего. Уйду лучше...»
Вывертов пробормотал что-то и вышел, забыв в кабинете предводителя фуражку. Через два часа он приехал к себе домой бледный, без шапки, с тупым выражением ужаса на лице. Вылезая из брички, он робко взглянул на небо: не упразднили ли уж и солнца? Жена, пораженная его видом, забросала его вопросами, но на все вопросы он отвечал только маханием руки...
Неделю он не пил, не ел, не спал, а как шальной ходил из угла в угол и думал. Лицо его осунулось, взоры потускнели... Ни с кем он не заговаривал, ни к кому ни за чем не обращался, а когда Арина Матвеевна приставала к нему с вопросами, он только отмахивался рукой и — ни звука... Уж чего только с ним не делали, чтобы привести его в чувство! Поили его бузиной, давали «на внутрь» масла из лампадки, сажали на горячий кирпич, но ничто не помогало, он хирел и отмахивался. Позвали, наконец, для вразумления отца Пафнутия. Протоиерей полдня бился, объясняя ему, что всё теперь клонится не к уничижению, а к возвеличению, но доброе семя его упало на неблагодарную почву. Взял пятерку за труды, да так и уехал, ничего не добившись.
Помолчав неделю, Вывертов как будто бы заговорил.
— Что ж ты молчишь, харя? — набросился он внезапно на казачка Илюшку. — Груби! Издевайся! Тыкай на уничтоженного! Торжествуй!
Сказал это, заплакал и опять замолчал на неделю. Арина Матвеевна решила пустить ему кровь. Приехал фельдшер, выпустил из него две тарелки крови, и от этого словно бы полегчало. На другой день после кровопролития Вывертов подошел к кровати, на которой лежала жена, и сказал:
— Я, Арина, этого так не оставлю. Теперь я на всё решился... Чин я свой заслужил, и никто не имеет полного права на него посягать. Я вот что надумал: напишу какому-нибудь высокопоставленному лицу прошение и подпишусь: прапорщик такой-то... пра-пор-щик... Понимаешь? Назло! Пра-пор-щик... Пускай! Назло!
И эта мысль так понравилась Вывертову, что он просиял и даже попросил есть. Теперь он, озаренный новым решением, ходит по комнатам, язвительно улыбается и мечтает:
— Пра-пор-щик... Назло!
Примечания
Впервые — «Осколки», 1885, № 21, 25 мая (ценз. разр. 24 мая), стр. 3—5, с подзаголовком: Рассказ. Подпись: А. Чехонте.
Включено, без подзаголовка, с отдельными поправками, в сборник «Пестрые рассказы», СПб., 1886.
Вошло в издание А. Ф. Маркса.
Сохранились цензурные гранки журнала «Осколки» (ЦГИАЛ).
Печатается по тексту: Чехов, т. II, стр. 218—223.
Переписка Чехова с Лейкиным дает возможность установить дату написания рассказа и его цензурную историю. 28 апреля 1885 г. Чехов писал Лейкину: «В воскресенье 21 апреля я послал Вам заказным большой рассказ „Упразднили!“». Рассказ был Лейкиным получен, но С.-Петербургский цензурный комитет запретил его публикацию. 26 апреля Лейкин в письме к Чехову описывал цензурный «погром на „Осколки“». 1 мая 1885 г. цензор П. Г. Сватковский докладывал С.-Петербургскому цензурному комитету о том, что в рассказе Чехова «осмеиваются распоряжения правительства по поводу отмены чинов майора и прапорщика и запрещения носить духовенству ордена во время церковной службы, а также слухи о том, что чин действительного статского советника не будет иметь титул превосходительства. Для этого выводятся деревенские жители, помещики, отставные прапорщик и майор, остающиеся, по их понятиям, без звания, и по поводу титула превосходительства ‹...› предводитель дворянства. Цензор подобную насмешку полагает неудобною к появлению с разрешения цензуры» (Журнал заседаний С.-Петербургского цензурного комитета. 1 мая 1885 г. — ЦГИАЛ, ф. 777, оп. 3, ед. хр. 97). Было определено: рассказ к напечатанию не дозволять.
В ответ на запрос Чехова о судьбе рассказа Лейкин сообщал 2 мая о том, что он уже писал «о страшном цензурном погроме, случившемся с „Осколками“». «Погибли три страницы рисунков закрещенными, несколько мелких статей о войне и юбилее дворянства, в том числе и Ваш рассказ „Упразднили“. Для очищения совести буду жаловаться на цензора и на комитет в главное управление печати, но только для очищения совести, ибо наверное удовлетворения не получу. Корректуру рассказа вышлю после получения из глав‹ного› управления результата» (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Москва).
«Чуть не разревелся я, прочитав в Вашем письме о судьбе рассказа „Упразднили“», — писал в ответ Чехов 9 мая и спрашивал, нельзя ли отдать рассказ в «Петербургскую газету».. Однако хлопоты Лейкина увенчались успехом, и 19 мая он сообщил Чехову: «Ваш рассказ „Упразднили“ дозволен цензурою в третьей инстанции. Цензировал его сам начальник главного управления по делам печати Феоктистов, правая рука Каткова, и, сверх всякого ожидания, дозволил к печати. Рассказ „Упразднили“ пойдет фельетоном в № 21 „Осколков“» (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Москва).
При подготовке издания А. Ф. Маркса Чехов отредактировал и сократил рассказ. Были убраны бранные выражения и заменены просторечные слова.
[1] Уж больше года, как майоров нет — Офицерский чин майора был упразднен приказом от 6 мая 1884 г.: «Офицеры армейских войск сравнены в преимуществах по чинам с офицерами специальных войск, вследствие чего уничтожен майорский чин и лица, его имевшие, произведены в подполковники» («Русский календарь на 1885 г.». А. Суворина. СПб., стр. 260). |
