|
После обеда в кухне замелькали соседские кухарки и горничные, и до самого вечера слышалось шушуканье. Откуда они пронюхали о сватовстве — бог весть. Проснувшись в полночь, Гриша слышал, как в детской за занавеской шушукались нянька и кухарка. Нянька убеждала, а кухарка то всхлипывала, то хихикала. Заснувши после этого, Гриша видел во сне похищение Пелагеи Черномором и ведьмой...
С другого дня наступило затишье. Кухонная жизнь пошла своим чередом, словно извозчика и на свете не было. Изредка только нянька одевалась в новую шаль, принимала торжественно-суровое выражение и уходила куда-то часа на два, очевидно, для переговоров... Пелагея с извозчиком не видалась, и когда ей напоминали о нем, она вспыхивала и кричала:
— Да будь он трижды проклят, чтоб я о нем думала! Тьфу!
Однажды вечером в кухню, когда там Пелягея и нянька что-то усердно кроили, вошла мамаша и сказала:
— Выходить за него ты, конечно, можешь, твое это дело, но, Пелагея, знай, что он не может здесь жить... Ты знаешь, я не люблю, если, кто в кухне сидит. Смотри же, помни... И тебя я не буду отпускать на ночь.
— И бог знает что выдумываете, барыня! — взвизгнула кухарка. — Да что вы меня им попрекаете? Пущай он сбесится! Вот еще навязался на мою голову, чтоб ему...
Заглянув в одно воскресное утро в кухню, Гриша замер от удивления. Кухня битком была набита народом. Тут были кухарки со всего двора, дворник, два городовых, унтер с нашивками, мальчик Филька... Этот Филька обыкновенно трется около прачешной и играет с собаками, теперь же он был причесан, умыт и держал икону в фольговой ризе. Посреди кухни стояла Пелагея в новом ситцевом платье и с цветком на голове. Рядом с нею стоял извозчик. Оба молодые были красны, потны и усиленно моргали глазами.
— Ну-с... кажись, время... — начал унтер после долгого молчания.
Пелагея заморгала всем лицом и заревела... Унтер взял со стола большой хлеб, стал рядом с нянькой и начал благословлять. Извозчик подошел к унтеру, бухнул перед ним поклон и чмокнул его в руку. То же самое сделал он и перед Аксиньей. Пелагея машинально следовала за ним и тоже бухала поклоны. Наконец отворилась наружная дверь, в кухню пахнул белый туман, и вся публика с шумом двинулась из кухни на двор.
«Бедная, бедная! — думал Гриша, прислушиваясь к рыданьям кухарки. — Куда ее повели? Отчего папа и мама не заступятся?»
После венца до самого вечера в прачешной пели и играли на гармонике. Мамаша всё время сердилась, что от няньки пахнет водкой и что из-за этих свадеб некому поставить самовар. Когда Гриша ложился спать. Пелагея еще не возвращалась.
«Бедная, плачет теперь где-нибудь в потемках! — думал он. — А извозчик на нее: цыц! цыц!»
На другой день утром кухарка была уже в кухне. Заходил на минуту извозчик. Он поблагодарил мамашу и, взглянув сурово на Пелагею, сказал:
— Вы же, барыня, поглядывайте за ней. Будьте заместо отца-матери. И вы тоже, Аксинья Степанна, не оставьте, посматривайте, чтоб всё благородно... без шалостев... А также, барыня, дозвольте рубликов пять в счет ейного жалованья. Хомут надо купить новый.
Опять задача для Гриши: жила Пелагея на воле, как хотела, не отдавая никому отчета, и вдруг, ни с того ни с сего явился какой-то чужой, который откуда-то получил право на ее поведение и собственность! Грише стало горько. Ему страстно, до слез захотелось приласкать эту, как он думал, жертву человеческого насилия. Выбрав в кладовой самое большое яблоко, он прокрался на кухню, сунул его в руку Пелагее и опрометью бросился назад.
Примечания
Впервые — «Петербургская газета», 1885, № 254, 16 сентября, стр. 3, отдел «Летучие заметки», с подзаголовком: (Рассказ). Подпись: А. Чехонте.
Включено в сборник «Пестрые рассказы», СПб., 1886; печаталось во всех последующих изданиях сборника.
В сборнике «Детвора», СПб., 1889, помещено с небольшими сокращениями и затем повторено без изменений в двух последующих изданиях сборника.
Вошло в издание А. Ф. Маркса.
Правка этого рассказа, публиковавшегося при жизни Чехова девятнадцать раз, была небольшой. В первом издании «Пестрых рассказов» снят подзаголовок, во втором — юмористическая деталь («в разварной рыбе было найдено неизвестно как туда попавшее ушко от сапога»). В последующих изданиях (шестом и десятом) сделано несколько стилистических поправок.
Сокращения, сделанные в сборнике «Детвора», не были учтены в тексте собрания сочинений, в основу которого было положено последнее издание «Пестрых рассказов», исправленное лишь в двух местах: «экстраординарное» заменено на «необыкновенное» и «Альфа и омега кухни — кухарка Пелагея» на «Кухарка Пелагея».
Разбирая в своем критическом обозрении «Обо всем» рассказ «Кухарка женится», Л. Е. Оболенский отмечал «тонкую наблюдательность, удивительную вырисовку всех действующих лиц двумя-тремя штрихами или словами» («Русское богатство», 1886, № 12, стр. 172). «Хорошо удаются автору и очерки детской психологии», — заметил в связи с этим рассказом К. Арсеньев («Беллетристы последнего времени». — «Вестник Европы», 1887, № 12, стр. 770).
Л. Н. Толстой относил рассказ к числу лучших у Чехова (письмо И. Л. Толстого к Чехову от 25 мая 1903 г.).
При жизни Чехова рассказ был переведен на болгарский, датский, венгерский, немецкий, польский, румынский, сербскохорватский и чешский языки.
[1] «Родное слово» — книга известного русского педагога К. Д. Ушинского (1824—1870), предназначенная для первоначального обучения; вышла впервые в 1864 г. и много раз переиздавалась. |
