Уильям Шекспир
 VelChel.ru 
Биография
Хронология
Галерея
Семья
Памятники
Музеи
Афоризмы Чехова
Повести и рассказы
Повести и рассказы по дате
Пьесы
Воспоминания о Чехове
Путевые очерки
Статьи, рецензии, заметки
Подписи к рисункам
О творчестве Чехова
Об авторе
Ссылки
 
Антон Павлович Чехов
(1860-1904)

Повести и рассказы по дате » В ссылке

К оглавлению

На пароме через Иртыш Чехов так и не переправился — на другой день его перевезли на лодке. В изображении обстановки, техники перевоза, вида баржи и т. п. — узнаются впечатления предыдущей переправы, описанной в письме и очерке; сохранено даже число гребцов (в рассказе кроме татарина и Семена — еще два перевозчика). Ссыльных перевозчиков Чехов видел также на предыдущей переправе; перевоз же, на котором он ночевал, держала артель из местных хозяев-крестьян; ссыльных среди них не было.

Факты двух реальных эпизодов были объединены и использованы для создания одного — художественного — эпизода.

Но совпадают не только реалии. Есть сходство и в общем настроении рассказа с теми чувствами, которые пережил тогда, два года назад, Чехов. «Куда я попал? Где я? Кругом пустыня, тоска; виден голый, угрюмый берег Иртыша...» «Чувствую во всем теле промозглую сырость, а на душе одиночество, слушаю <...> как ревет ветер, и спрашиваю себя: „где я? зачем я здесь?“ (7 мая 1890 г., М. В. Киселевой). Во втором из очерков «По Сибири» Чехов описывает свой сон: «уж снятся мне моя постель, моя комната, снится, что я сижу у себя дома...»

Подобные чувства в рассказе, мотивированные судьбой ссыльного, испытывает главный герой, татарин: «зачем он здесь, в темноте и в сырости...» Ему тоже спится, что «он дома, в Симбирской губернии...» В соответствии с общими чеховскими художественными принципами этих лет изображение окружающего дано через восприятие центрального героя. Но в данном рассказе, очевидно, вследствие его близости к конкретным, реальным, уже не раз описанным эпизодам, сохранилась позиция рассказчика — самостоятельного наблюдателя, например, в эпизоде отплытия парома. Это настроение рассказчика также находит соответствие в том же письме Чехова к Киселевой: «Вам снился часто Божаровский омут; так мне теперь будет сниться Иртыш».

В этих же письмах и очерках находим и людей, чьи черты увидим потом в рассказе «В ссылке» — ссыльных «озорных», бранчливых мужиков-перевозчиков, татар. На протяжении всего пути встречал Чехов и интеллигентных ссыльных, подобных третьему герою рассказа, барину Василию Сергеичу. Большой материал дал и Сахалин — среди ссыльных Чехов видел всех своих будущих героев — и татар, и чиновников, и дворян, и крестьян. Возможно, в образе Семена Толкового использованы некоторые черты старого сахалинского перевозчика — каторжного Красивого («Остров Сахалин», гл. IV) с его философией полной удовлетворенности своим положением: «Жизнь, нечего бога гневить, хорошая. Слава тебе господи!» Как и Красивый, Толковый находится на каторге двадцать два года.

В рассказе много чисто словесных совпадений с очерками «По Сибири» и письмами. В первом очерке Чехов объяснял, что в «Сибири „реветь“ — значит „кричать от боли, плакать, звать на помощь, вообще звать“». «Давай, ваше благородие, реветь», — предлагает автору возница у перевоза. Ср. в рассказе: «Это на той стороне ревут, — сказал старик <...> — Скажи, ревут» (журнальный вариант). Воспроизводятся в рассказе приведенные в очерке ругательства перевозчиков («язви их душу»), некоторые эпитеты, сравнения (например, вёсел с рачьими клешнями).

Все это дает возможность заключить, что при писании рассказа Чехов основывался не только на воспоминаниях, но и широко привлекал записи, сделанные на месте событий или по свежим их следам. Эти записи помогли и в воспроизведении самого настроения, окрасившего весь рассказ. Чехов с самого начала придавал значение своим путевым заметкам. Родственников он просил не выбрасывать его письма; о том же писал он Суворину: «Вы не бросайте эти листки, я соберу их и по ним, как по нотам, буду рассказывать то, что не умею передать на бумаге» (27 июня 1890 г.).

Сведений о начале работы над рассказом «В ссылке» не сохранилось. Разговор о рассказе был во время пребывания Чехова в Петербурге в самых первых числах января 1892 г. (в ресторане «Медведь» — см. письмо Чехова И. И. Ясинскому от 12 марта 1892 г.). Второй разговор о рассказе и о гонораре (20 коп. за строчку) возник во время визита Чехова к Ясинскому 6 января (дата дарственной надписи Ясинского на своем романе «Вечный праздник», СПб., 1891. — Чехов и его среда, стр. 318; письмо Чехова от 12 марта). Был ли начат тогда рассказ — неизвестно. 12 марта 1892 г. он уже был отправлен в редакцию «Всемирной иллюстрации». 25 апреля в № 18 этого журнала был помещен анонс о рассказе, вызвавший недовольство Чехова.

Рассказ вошел в состав сборника «Повести и рассказы». В письме от 24 февраля 1894 г. (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина. Отдел рукописей (Москва)) издатель особо спрашивал Чехова об этом рассказе; при включении его в сборник в текст были внесены изменения — очевидно, во второй половине апреля 1894 г. Работу эту Чехов предполагал сделать в марте 1894 г. в Крыму — см. письмо с дороги от 2—4 марта к М. П. Чеховой с просьбой прислать текст рассказа из «Всемирной иллюстрации». Вероятно, М. П. Чехова обратилась по этому поводу к Сытину, который писал Чехову 11 апреля 1894 г.: «По желанию Вашему посылаю Вам рассказ в „Иллюстрации“ <...> Я не хотел рассказ посылать Вам в Ялту, чтобы не беспокоить мелкими делами» (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина. Отдел рукописей (Москва)). В новом варианте был исключен эпизод с побегом дочери; барина теперь покидает только жена. В речах Семена Толкового сокращены примеры, иллюстрирующие его философию; исключены бранные выражения.

По словам Ясинского, рассказ «очень хвалил» редактор «Всемирной иллюстрации» П. В. Быков (Ясинский — Чехову, 1892 г. — Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина. Отдел рукописей (Москва)). Принципиальное значение рассказу придавал Е. А. Ляцкий. Подводя итоги творчества Чехова, он счел этот рассказ почти единственным проблеском среди «безысходно-мрачной» картины жизни, встающей со страниц чеховских произведений. «Чеховский татарин оказывается на стороне деятельной любви к жизни, верности нравственным устоям. И в пьесе М. Горького („На дне“) подобный же татарин является живым воплощением народного здравого смысла и здорового отношения к упорядоченной внутренним законом жизни. Это случайное совпадение довольно любопытно. От него один шаг к признанию этих черт в русском мужике, которому они более к лицу, при всем хаосе его понятий и бестолковости в жизненном укладе. В таинственной глубине темного народного чувства сверкают искры глубокой любви к жизни и вера в возможность ее совершенства» (Евг. Ляцкий. А. П. Чехов и его рассказы. Этюд. — «Вестник Европы», 1904, № 1, стр. 159—160).

При жизни Чехова рассказ был переведен на английский, немецкий, польский, сербскохорватский, японский и словацкий языки.

[1] ... а общество рассудило не по совести и составило приговор... — Сельские общества имели право выносить своим членам общественные приговоры, по которым эти лица передавались властям для водворения на жительство в Сибирь в административном порядке. Чехов писал о таких ссыльных в письме к родственникам 14 мая 1890 г.: «Перевозчики — народ озорной, все больше ссыльные, присланные сюда по приговорам общества за порочную жизнь».

Страница :    « 1 2 3 [4] »
Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ч   Ш   Э   Ю   Я   #   

 
 
     © Copyright © 2024 Великие Люди  -  Антон Павлович Чехов